“Может, он уже бы и умер, но было бы не так мерзко”. Пострадавших в Украине военных не лечат, гонят на фронт, а за отказ воевать устраивают им травлю
Военные врачи отказываются диагностировать у раненных в Украине солдат серьезные травмы, а командование требует, чтобы те продолжали службу, невзирая на плохое физическое состояние. The Barents Observer рассказывает истории двух бойцов из Мурманской области, которые сейчас находятся в госпиталях, пока их жены пытаются спасти своих мужей от войны и уголовного преследования.
“Мой муж имеет заболевание головного мозга, и всем плевать. Получил контузию и там остался, по приезду разбирательство проводить отказались. Рапорт от его имени подделали и пытаются больного в другое место сослать. Человека уже довели до психиатрической больницы. Обидно за всех ребят, вот оно «уважение»”.
Такой комментарий жительница Кандалакши Алина Волкова оставила на странице губернатора Мурманской области Андрей Чибиса. Речь идет о сержанте морской пехоты Северного флота Романе Волкове. Мужчина воевал в Украине, где получил минно-взрывное ранение, после чего его состояние необратимо ухудшилось. Об этом она пишет в петиции, размещенной на ее личной странице.
“Головные боли не проходили, было повышенное давление, шум в ушах. Врачи говорили, что это нормально для гранатометчика. От назначенного лечения толку особо не было”, — говорится в обращении к общественности.
В мае 2023 года Волкова, который проходил лечение в своей воинской части в Алакуртти, вызвал врио командира бригады.
“Сказал, что он едет в зону СВО, несмотря на свои боли, так как начальник медицинской службы сказал, что он здоров! Муж написал рапорт — доклад о том, что он отказывается в таком состоянии ехать в командировку. После этого началось самое интересное”, — рассказывает Алина Волкова в своей петиции.
По ее утверждению, мужу сперва не хотели проводить врачебную комиссию, добиться ее удалось только через суд, и Волкову установили категорию “В” — ограниченно годен. Но командование не оставляло попыток отправить мужчину на фронт, а потом перевело в другую часть, в Симферополь на территории оккупированного Крыма.
Волкова говорит, что мужу не удалось уволиться по состоянию здоровья — рапорт не приняли. Контузию ему так и не диагностировали: по закону, за нее полагается крупная выплата. Зато диагностировали много других болезней, связанных с головным мозгом. Полноценной помощи в стационаре сержант Волков так и не получил.
Алина Волкова пообщалась с журналистом The Barents Observer и рассказала некоторые детали произошедшего с ее мужем. В частности, объяснила, почему он сейчас находится в психиатрической больнице. Затем женщина отказалась от публикации своих слов. Однако и петиция, и комментарии, которые она оставляет в соцсети, находятся в открытом доступе. Например, в группе “Солдатская правда” она комментирует новость о том, что в Украине без вести пропал боец из Алакуртти — и не стесняется в выражениях.
“Всю жизнь испоганили мужу и мне, ненавижу их, я никогда не испытывала такой ненависти. Я бы на месте жен таких командиров сбежала бы, лишь бы не испытывать позор от того, что мой муж душегуб… Мой муж не будет прежним. Если выживет, это будет счастье. Я молюсь за него, не опускаю рук”.
На личной странице Алины Волковой стоит статус: «Закон не всегда справедлив, а справедливость не всегда законна». Она подписана на паблики, восхваляющие ЧВК «Вагнер», размещает посты с «вагнеровцами» и военные песни.
«Почему какие-то чужие люди имеют право разрушать мою семью?»
Случай Романа Волкова — не единственный. Сотрудники “Комитета военных юристов” из Волгограда утверждают, что у них на руках множество аналогичных жалоб от военнослужащих: им не хотят ставить диагноз “контузия”, чтобы не платить положенной компенсации. Следовательно, и нужного лечения эти люди не получают. В перспективе, их также могут отправить обратно на войну.
Далеко не все пострадавшие готовы предавать свои истории огласке. На этом фоне резко выделяется Кристина Мезенцева из Заполярного в Мурманской области. Она также сейчас сражается за своего мужа, сержанта 61-й Киркенесской бригады морской пехоты Вадима Мезенцева, который получил ранение в Украине, а теперь находится в госпитале, пока его разыскивают сослуживцы.
Мезенцева также опубликовала петицию, в которой рассказала о мытарствах своего мужа. Он был ранен в Украине в начале июня прошлого года: попал под артиллерийский обстрел, потерял двух товарищей, а сам получил осколочные ранения головы, грудной клетки и правого плеча. Осколки, попавшие в тело солдата, удалять не стали, объяснив это тем, что операция слишком опасна.
“Острая реакция на стресс, шум в ушах, вторичные головные боли, постконтузионный синдром, хронический болевой синдром, депрессивное расстройство, заикание, плохой сон, раздражительность, повышенное артериальное давление” — так описывается состояние Мезенцева в медицинских документах (имеются в распоряжении редакции). Также мужчина получил серьезную травму колена — у него был разорван мениск. В июне у бойца случился инсульт, его пришлось госпитализировать на машине скорой помощи.
Невзирая на все это, командование неоднократно пыталось отправить Мезенцева на войну. В ответах на жалобы, которые писали боец и его супруга, говорится, что найденные заболевания “не препятствуют исполнению обязанностей военной службы”. В воинской части над солдатом издевались — оскорбляли его, упрекали в трусости, говорит Кристина Мезенцева в своей петиции.
Сейчас Вадим Мезенцев находится в одном из городов центральной России. Мужчина лечится в медицинском учреждении, называть которое Кристина не стала по соображениям безопасности. В этом городе Мезенцева, по словам его жены, пытались разыскать представители Северного флота — Кристина утверждает, что знает имена всех, кто принимал в этом участие. Параллельно командование шлет матери солдата письма, где грозит Мезенцеву уголовным преследованием за уклонение от службы.
Кристина Мезенцева говорит, что ее семья “на протяжении десяти лет была примером патриотизма”. Пока ее муж служил, ездил в командировки в Сирию, она работала в школе учителем русского языка и литературы. Теперь ее сильно тянет обратно, она скучает по своим ученикам.
“Мы со школьниками на всех мероприятиях патриотических были. Я свою Родину люблю, но не считаю, что от чувства большого патриотизма нужно настолько чокнуться, чтобы в полусмертном состоянии идти куда-то ради кого-то, — объяснила Кристина Мезенцева в интервью The Barents Observer. — Я вообще не понимаю, почему меня, жену, отлучили от мужа? Почему я и мой ребенок не видят его рядом? Почему какие-то чужие люди имеют право разрушать мою семью, почему он принадлежит кому-то, но не нам с дочерью? Что там они сейчас с ним сделали, я не знаю: кто там вернется и с кем дальше жить?
Кристина Мезенцева полагает, что ее супруг сильно поменял свои взгляды на жизнь: равнодушие и черствость сослуживцев на многое открыло ему глаза.
“Его внутренняя оценка перевернулась. Он не понимает, почему люди, ради которых он был готов пожертвовать жизнью, — теперь он им не нужен. Как можно было пройти столько всего, воевать за этих людей, которые тебе потом и плюнули в лицо. Может, он уже бы и умер, и погиб где-то за них, но было не так мерзко и обидно в душе”.
В 2020 году Кристина Мезенцева пыталась избраться в совет депутатов Печенгского муниципального округа от “Единой России”. Она и сейчас не отказывается от своих политических убеждений, полагая, что в проблемах ее супруга виноваты люди на местах — командиры и чиновники.
“Невозможно почему-то пройти со своими бумажками вверх, донести до вышестоящей власти. Вот на ток-шоу Андрея Малахова показывают героев СВО, а чем мой муж хуже? Но не берет нашу историю эта передача. Звоним на передачу “Человек и закон”, опять — “мы не занимаемся такими ситуациями”. Иногда срывает, хочется поругать кого-то. Понятно, что сверху, может быть, и разрешают [беззаконие], но мне кажется, что деталей там не знают. Все-таки страна у нас правовая, поэтому надо всем соблюдать права и законы”.
Кристина опасается преследования за дискредитацию армии, но, с другой стороны, считает, что никакого российского законодательства не нарушает.
“Здесь проблема в конкретных лицах, которых надо убирать. Я выбрала этот путь, потому что мне больше ничего другого не остается. Да, я очень боюсь. И муж мой понимает, что это все не пройдет бесследно, что эти люди от нас не отстанут. И это пример для тех ребят, у которых, возможно, нет такой жены, как я”.