Из Архангельска в изгнание: Как война изменила жизнь матери и дочери
Когда началась война, 57-летняя Светлана Даньо и её дочь Марина не смогли молчать. Они протестовали, помогали политзаключенным, но вскоре сами столкнулись с преследованием. Потеря работы, донос, угрозы, уголовное дело — всё это вынудило их покинуть Россию. Теперь одна живёт в Армении, другая — в Германии. Barents Observer рассказывает историю матери и дочери, которые столкнулись политическим преследованием в разное время.
«Известие о начале так называемой СВО я приняла весьма не радостно – говорит Светалана Даньо в интервью Barents Observer. – Позвонила сразу дочери. Я была рада, что она такого же мнения, как и я. Она начала заниматься тем, что расклеивала маленькие стикеры. Она много чего делала. Марина долго держалась — почти полгода ведь. Я всегда знала, что у меня очень хорошая, воспитанная, честная и порядочная девочка», — рассказывает Светлана.
Женщина тоже протестовала. Надевала на улицу шапку с надписью «Нет войне». Но однажды на неё напали
“Мне натянули шапку на лицо, повалили в сугроб и избили. Начали кричать что я “сука ципсошная” Я до сих пор понять не могу, что это значит”, – вспоминает Светлана. – Знаю, что если что-то в их понятии плохое, значит, в моём понятии хорошее”.
Но вскоре бороться стало невозможно.
«Потом вышли все вот эти вот законы, совершенно идиотские. Репрессивные. И что-либо сделать — было нереально. Единственное, что оставалось — это писать письма политзаключенным, переводить им деньги», — вспоминает Светлана.
Несмотря на опасность, Светлана продолжала помогать тем, кого преследовали. Посещала суды политзаключенных, возила передачи. Особенно ей запомнилось дело Егора Балазейкина. Женщина вспоминает как ходила в исправительную колонию, чтобы передать Егору необходимые вещи.
«Когда Егора перевели (в колонию), у него ни лекарств, ни ничего не было. Марина мне позвонила. Вечером я ходила и искала всё необходимое. Потом привезла ему. Позже еще пару раз туда ездила – отвозила передачи», — говорит она.
Донос от коллег
Светлана работала буфетчицей в одной из больниц Архангельска. Работа несложная: раздать еду пациентам по назначенной диете, прибрать, помыть посуду, иногда помочь врачам с мелкими поручениями. В больнице в основном лежали пожилые люди, дедушки, бабушки, реже молодежь. Обычная рутина, пока в конце декабря ей не сообщили: с нового года сюда начнут привозить раненых участников войны.
«Мы как раз завтрак получали, и тут нам говорят, что теперь будем принимать бойцов. Я была в шоке», — вспоминает Светлана. Она всегда считала, что военные должны лечиться в специализированных госпиталях, а не в обычных больницах. И, не стесняясь, сказала об этом вслух:
«Я не смогу работать, придётся увольняться. Я не буду тут работать с этими убийцами».
Это услышали коллеги. Кто-то промолчал, а кто-то решил, что такие слова требуют последствий.
В тот же день Светлану вызвали к руководству. В кабинете её ждал бумажный лист: заявление на увольнение по собственному желанию.
«Мне сказали: вы там наговорили дохерища. По какой статье — не помню. Но намекнули, что если не подпишу, будут последствия», — рассказывает она.
Поняв, что выбора нет, Светлана приняла решение — уезжать. Это был конец недели, пятница. Времени оставалось мало, но у неё был план: купить билеты и к понедельнику быть уже за границей.
Светлана отправилась в офис «Аэрофлота» и купила билеты: Архангельск — Москва, Москва — Ереван. Взяла с собой только самое необходимое, документы, и, конечно, двух кошек, одну из которых ее дочь Марина взяла когда-то из приюта.
Через пару дней Светлана уже была в Армении. В городе Ванадзор, где у неё была небольшая квартира и скромные накопления. Светлана заранее планировала переезд, когда еще не знала возможном политическом преследовании.
Светлана устроилась уборщицей в ресторан — теперь хотя бы знала, что не останется без еды.
Светлана не жалеет о своём решении, но тоска по прежней жизни не отпускает. «Я скучаю не по той России, которая есть сейчас, а по той, что была до войны. Где я с дочерью гуляла по Питеру, где мы были счастливы. Но той страны больше нет», — говорит она.
Теперь ее ближайшая цель — понять, что делать дальше. О возможности переезда в Германию к дочери она пока не думает: «Как я поеду в Германию с двумя кошками?»
После отъезда Светланы, в больницу, где работала женщина, приходили сотрудники ФСБ. Силовики опрашивали ее бывших коллег, задавали вопросы о ней, пытались выяснить, что именно и кому она говорила. На данный момент неизвестно, какое именно дело силовики хотят на нее завести.
«Я не смогла смириться»
27-летняя Марина Сергеева, дочь Светланы уже около двух лет живет в маленьком немецком городе, недалеко от границы с Францией. Марина получила гуманитарную визу, поскольку столкнулась с политически мотивированным уголовным делом в России.
Когда началась война, Марина, не смогла смириться с тем, что происходит, и искала способы выразить протест. На тот момент Марина считала их безопасными.
«У меня была жуткая депрессия. Хотелось найти единомышленников, хотелось что-то делать. Я начинала с надписей на купюрах — “Нет войне” и так далее. Потом появились зелёные ленточки, стикеры, маркеры на автобусных остановках. Всё, что казалось относительно безопасным», — рассказывает она.
Позже Марина вместе с подругой, которую сейчас она с улыбкой называет подельницей, решила оставить граффити на стенах города. В одну из ночей в центре Санкт-Петербурга, уже после того как развесили ленты и стикеры, они достали баллончики с краской.
«Мы делали надписи на асфальте, потом на стенах. А потом я написала “Мир Украине” на здании на Московском проспекте», — вспоминает девушка.
Она думала, что всё просчитано. Выбрали место без камер, машин рядом не было. Но почти сразу после того, как надпись появилась, рядом остановилась машина ДПС.
«Мне пришлось сесть в машину. Они осмотрели наши “орудия преступления” — баллончики и трафареты. У меня в сумке еще были зеленые ленточки и наклейки, но они не поняли, что это, и не придали значения», — рассказывает она.
Уже в отделении полиции сотрудники по-разному пытались вытянуть из неё информацию: кто-то был грубым, кто-то пытался «втереться в доверие». Полицейские пытласись прочитать переписки Марины, но она настойчиво отказывала. Подруге повезло меньше – телефон был изъят и стал доказательством по уголовному делу.
Изначально Марину и ее единомышленницу привлекли по административным статьям — за дискредитацию армии и мелкое хулиганство. После допросов и 15 часов в отделении полиция заявила, что ничего страшного не будет, и отпустила девушек.
«Мы с подругой пошли в ресторан кушать суши. Я просто заснула прямо за столом — настолько была вымотана», — вспоминает она.
"Это может быть ловушкой"
Через несколько дней Марина улетела в Архангельск, к матери. Там она собиралась провести время с мамой и встретиться с друзьями. Во время этих выходных девушке позвонили из питерской полиции и пригласили в отдел. Сказали, что её административное дело закрыто. Марина была сильно удивлена.
«Я написала адвокату, а он мне ответил: “Это может быть ловушка”».
Вскоре защитник Сергеевой лично приехал в полицию. Марина получила от него сообщение с текстом: «Надо уезжать. На тебя завели уголовное дело».
Сергеевой вменили статью о “вандализме”. Оставаться в России больше было нельзя. Было два варианта: ждать загранпаспорт, который к тому времени еще не был готов, или бежать немедленно по внутреннему паспорту в Армению. Адвокат настаивал на втором.
Марина прислушалась к защитнику. Купила билет Архангельск — Сочи — Ереван. Девушке оставалось доучиться около года, чтобы получить диплом.
«Было страшно. В Сочи у меня была пересадка, я должна была ждать рейс до Еревана до утра. Мне казалось, что вот сейчас, в этот момент, меня задержат прямо тут», — вспоминает она.
Несмотря на открытое уголовное дело, все прошло гладко. Марина прилетела в Армению. Там её встретили знакомые, помогли с жильём. У девушки началась новая жизнь.
Она устроилась на работу в ресторан. 12-часовые смены, почти без выходных. А параллельно она пыталась разобраться с документами и записаться в посольство за новым загранпаспортом.
Осенью Сергеева обратилась в посольство России: загранпаспорт был готов. Без отказа.
В декабре к ней в Армению прилетела мама. Вместе они поехали в Грузию, Марина решила подать документы на гуманитарную визу в Германию.
Когда Марина была в Грузии, российские власти объявили ее в розыск. Карточка дела появилась на сайте МВД.
В феврале 2023 года девушке удалось получить документы для въезда в Германию. Марина улетела во Франкфурт, после чего добралась до места распределения. Восемь дней жила в лагере для беженцев, затем её перевели в квартиру, где девушка находится по сей день.
Теперь Марина живёт в Германии, ищет работу и пытается понять, когда снова сможет увидеть мать. Марина выучила немецкий язык и надеется получить образование в Германии.
«Пока неясно, что на маму завели. Если это просто дискредитация, она останется в Армении — ей там нравится. Если уголовное дело, буду настаивать, чтобы она переехала. Но с визами сложно», — говорит она.
Пока их разделяют тысячи километров. Встретиться они мечтают хотя бы летом этого года, но финансы и бюрократия мешают этим планам.
По данным The Bell, c начала войны в Украине из России уехали и не вернулись около 650 тысяч человек. Многие покинули страну из-за несогласия с войной, политических репрессий и риска уголовного преследования. Российские власти усилили контроль за инакомыслием, введя законы о «дискредитации армии» и «фейках» о вооруженных силах, по которым уже возбуждены тысячи уголовных и административных дел.
Наибольший поток эмигрантов пришелся на 2022 год, когда уезжали журналисты, правозащитники, активисты, IT-специалисты и молодые профессионалы. Вторая волна пришла осенью того же года — после объявления мобилизации. Люди бежали в страны с безвизовым въездом — Армению, Казахстан, Грузию, Турцию, а также обращались за убежищем в Европе и США.
