“Я не могу петь втихаря”

Annabelle Billiard — пара и на сцене, и в жизни. Даниил Викторов — из Вологды, Катерина Гильман — из Петербурга, она россиянка с еврейскими корнями. Катя и Даня познакомились, стали встречаться и вместе творить уже в эмиграции. В Киркенесе Annabelle Billiard выступили на Barents Spektakel. Группа вышла на сцену Heija bar 23 февраля — накануне третьей годовщины полномасштабного вторжения России в Украину. Их последняя песня — как раз о том, каково быть гражданином страны, чье название олицетворяет во всем мире агрессию и насилие.

Катя: Написание песни работает как терапия. Я очень часто даже не понимаю, что я испытываю. Мне тяжело рефлексировать на тему войны; я понимаю, что если буду думать обо всем каждый день, то я сойду с ума, — но всё, я пишу, меня освобождает.

Даня: “Надписи на стене” — в нашей песне есть такая строчка, и она была написана под впечатлением от того, что, оказавшись в Тбилиси, мы столкнулись с противоречием между собой и другими. В Тбилиси ты действительно видишь надписи — “Fuck russians, free Palestine”.

Катя: И ты не можешь просто снять с себя этот лейбл. Просто пойти и отказаться от него; ты не что-то другое, ты именно вот это.

Катерине Гильман — 26 лет, Даниилу Викторову — 27. Катя уехала почти сразу после начала полномасштабного вторжения, Даня — после объявления мобилизации. Сейчас они живут и работают во Франции.

Катя: Друзья моего старшего брата, его круг — такая, знаете, академическая тусовка — стали уезжать. И я на самом деле даже не понимала смысл происходящего, но подумала, что мне тоже нужно. И только спустя несколько месяцев жизни за границей я поняла, что на самом деле произошло и как я к этом отношусь.

Даня: Уехать было единственно верным решением, но принять его тогда было довольно волнительно. Все мои единомышленники, университетские приятели — все они довольно однозначно относятся к войне, и все они уехали. И на этой же волне уехал и я в 2023 году.

Я никогда не ассоциировал себя с какой-то русскостью; во мне мало “патриотизма”, я все чаще вижу, как он абсолютно губительно действует на человеческие свойства.

Катя: Я чувствую себя эмигранткой, горжусь этим и горжусь также тем, что могу с этим справляться. Ко мне это ощущение приходит только сейчас, когда мы остановились во Франции. До этого я, как человек-паук, пулялась какой-то паутиной, а она постоянно отрывалась. Это было так тяжело… Мне кажется, будто я спала. И только сейчас появилось какое-то чувство дома.

Я хочу ездить в Россию, потому что очень боюсь навечно попрощаться со своими родителями. Мне страшно, и этот страх сильнее гражданского долга. Но я стараюсь быть честной. Сейчас вы берете у меня интервью, я не могу его не дать. Я также пою свои песни, я не могу их петь втихаря.

Даня: Когда мы находимся здесь, на границе с Россией, я понимаю, что всё это очень близко — однако и так далеко, что ты буквально не помнишь, как это было.

Катя: Был очень эмоциональный момент, связанный с российской границей. В 2022 году я была в Вадсё на фестивале Pan-ArcticVision. И я поехала на лодке ловить крабов, и в какой-то момент я просто стою на палубе, и очень милый рыбак показывает пальцем — “Это Россия”. И у меня начинают течь слезы, и я ничего не могу объяснить… Но сейчас столько злобы накопилось на Россию, что никаких сантиментов приграничная зона не вызывает.