“Я, б****, поехал людей защищать, а меня сделали последним пид***сом!”
Солдат-доброволец с Северо-Запада самовольно вернулся домой после боев в Украине. Мужчина рассказал о разрухе в армии. А супруга другого добровольца пожаловалась на то, что больных бойцов бросают на произвол судьбы без медицинской помощи.
Житель одного из регионов Северо-Запада несколько месяцев воевал с Украиной, после чего вернулся домой, несмотря на запрет своего начальства. Мужчина отправился на фронт добровольцем, но остался в ужасе от того, с чем ему пришлось столкнуться. Он рассказал Barents Observer о плохом обеспечении, мародерстве, вранье со стороны командования и огромных жертвах. Также у нашего издания есть свидетельства о том, что раненых и больных российских солдат бросают без медицинской помощи, а среди них оказываются люди с тяжелыми и очень заразными заболеваниями.
От редакции: Доброволец, о котором пойдет речь в тексте, согласился говорить с журналистом BO исключительно на условиях анонимности. Мы не можем проверить правдивость многих его заявлений, однако Barents Observer достоверно известно, что этот человек действительно служил в российской армии, а затем покинул свое подразделение вопреки требованию командиров.
“Если бы я знал, я бы в такую жопу никогда не поехал”
— Там ГУЛАГ. Там никого не хотят отпускать, только ногами вперед. Каждый солдат об этом знает, и родственники знают, но не знает только наша верхушка, — начинает свой рассказа Олег (имя изменено. — Прим. ред.). — Передачки по телевизору смотришь — там все чистенькие, красивые… Нет, ну на танках-то понятно: приедут, два выстрела сделают и с**бали (свалили). А нам там отдувайся под всем подряд.
Олег — житель одного из городов Северо-Запада, мужчина средних лет. Срочную службу в свое время не проходил по состоянию здоровья. Летом он решил отправиться на войну с Украиной, чтобы, по его словам, лично посмотреть, как обстоят дела на фронте. Как и все добровольцы, он подписал контракт. Мужчина планировал провести на войне три месяца и, “если понравиться”, остаться еще. Но ему не понравилось.
— Я был на передке от начала до конца. Потерь было дох*** (очень много). Каждый день убитые. Трупы каждый день и с той, и с другой стороны. “Вагнеров” (наемников ЧВК “Вагнер”. — Приме. ред.) убивали по 150 человек за сутки. И этого никто не знает, это в официальные сводки никуда не идет! А там сплошные зэки (ЧВК “Вагнер” с лета вербует заключенных из российских тюрем. — Прим. ред). Они подыхали и на своих растяжках, и на наших. Схем минирования нет, все подрываются и на чужих минах, и на своих.
Погибали от артиллерии, снайперов и мин. “Лепестки” (вид противопехотных мин. — Прим. ред.) разбрасывают и украинцы, и мы. Фосфорные боеприпасы и мы применяли, и они. Плевать на все законы войны. Я молился каждый день за всех; там только это и остается делать. Все, кто в бога не верил, сразу поверили! Я как попал туда — ну, думаю, как тут выжить-то? Трупом можешь стать в любую секунду, летает без перерыва. Каждый солдат говорит: если бы я знал, я бы в такую жопу никогда не поехал, — рассказывает Олег.
По словам мужчины, российские солдаты страдают не только из-за действий противника, но и из-за плохого снабжения.
— Еды нет ни*** (совсем). Голодные, холодные… Привозят тебе гречку, макароны и рис; за водой нужно идти к роднику — правда, под снарядами. На позиции костер жечь нельзя: тут же украинцы рас**ярят (разбмобят). И как эту гречку приготовить? Насмешка над людьми. Привозили сухпайки — по 14 штук на 10 человек; сухпаёк рассчитан на сутки, а нам вот это количество приходилось растягивать на две недели.
— В итоге ходили по разъ***нным (разбитым) деревням. Там в каждом доме есть подвал, находили там консервы. Просроченные, со ржавыми крышками, половина с плесенью… И вот это берешь — и жрешь. А что делать? Еще находили пасеки заброшенные; пчелы тебя покусают, но меду хоть пожрешь.
Коровы бездомные ходят. Деревни же все разбомблены; местные жители кто умер, кто ушел. Один раз корову застрелили, чтобы мяса раздобыть. А так они прямо на минах подрывались, и мы их ели.
Гуманитарку якобы привозили. Ругань была с начальством: они отчитывались, будто все доходит, а на самом деле — ни*** (ничего) не доходит. Пять пар носков на сто человек, штук десять рукавиц, пара шапок. Понятно, что все разворовывается. По крайней мере, до моего отделения ничего не доходило. У меня шапки не было, так я нашел шапку какого-то украинца и ходил в ней. Так все там ходят: нашел какой-нибудь свитер ободранный — надел его, чтобы не сдохнуть от мороза. Постоянно приходилось отжиматься и приседать, чтобы хоть как-то согреться. А что? костры жечь нельзя, форма х****я (очень плохая), берцы летние.
Если есть возможность купить что-то, покупали за свои деньги. Несколько раз была возможность заехать в город, так приходилось всё покупать, даже форму эту сраную, за огромные деньги. Радиостанции приходилось покупать, чтобы хотя бы с позиции на позицию дозвониться. Потому что нам выдавали полное говно, батарейки садились за полдня, — говорит Олег.
“Трактор видел? Будешь механиком на бронетранспортере!”
По словам мужчины, подобная ситуация и в других частях российской армии. Такой вывод он делал на основании информации, поступавшей от других солдат.
— У сослуживцев дети тоже служили, только на других участках. Так они все то же самое рассказывали: в поле кинули, ни еды, ни курева, ни чего. Сказали окапываться, а окапываться нечем…
Там весь фронт такой. Кто воевать дальше будет? Каждый говорит: если бы я знал, что здесь такой п****ц (ужас), я бы никогда даже в страшном сне не подумал сюда пойти. Люди были, прошедшие чеченские кампании, и они говорили, что даже там такого п***ца (ужаса) не было. Одежду, говорят, хоть каждый день можно было менять. И еда была, и промедолу выдавали немерено. А сейчас промедол тоже выдают, но он, как говорят раненые, нифига не работает. Просроченный, что ли?
О плохом снабжении армии ранее много говорили и сами бойцы, и их родственники. Barents Observer сообщал, что на официальных страницах российских губернаторов можно найти сотни жалоб на условия, в которых находятся мобилизованные и добровольцы. Им не хватает самого необходимого, начиная от еды и заканчивая экипировкой. Власти долго отказывались признавать проблему, утверждая, будто все подразделения и бойцы “имеют все необходимое оснащение”. Лишь в конце октября пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил, что имеются трудности с экипировкой военнослужащих, но скоро они будут решены. Однако, несмотря на эти обещания, жалобы поступают до сих пор.
Происходящее на фронте Олег охарактеризовал словом “бардак”. Например, по его словам, в войсках не хватает людей нужной квалификации.
— На технику сажают людей без опыта. Спрашивают: “Ты когда-нибудь трактор “Беларусь” видел? Будешь механиком на бронированном транспортере!” Они, кстати, старые все, списанные, еле ездят… Так вот, когда нас эвакуировали, в нас танк врезался на полном ходу! Танк наш, российский! А ребята на броне сидели. В итоге у парней ноги переломаны, у кого-то голова пробита — полное мясо…
С артиллерией никакой слаженности. Пока передал информацию через десять рук, наши начали стрелять, а врага уже нет… С такими друзьями и врагов не надо. Это министерство обороны е***ое (плохое) — это п****ц (ужас) какой-то. И хотелось бы верить и президенту нашему, и Шойгу… Они так говорят красиво, глазки у них такие сочувствующие, но по факту верить им не получается.
А вот украинцы стреляют — вообще молодцы. Их профессионалы учат. Мы украинцев уважали за то, что они воюют хорошо.
“Мы тут медленно умираем”
В распоряжении Barents Observer есть письмо жительницы одного из регионов Северо-Запада. Она просила властей так называемой ДНР, чтобы те помогли ее мужу, также добровольцу. Он заработал воспаление легких и остался без медицинской помощи, как и еще полтора десятка его сослуживцев.
Мужчину и его сослуживцев (в общей сложности 15 человек) разместили в доме в одном из поселков Харьковской области. Местных жителей из этого дома предварительно выгнали. Бойцы, по словам заявительницы, находились в крайне тяжелом состоянии. У них были диагностированы такие болезни, как пневмония и бронхит. Один из бойцов был контужен, у другого имелся перелом ребер, еще у одного — травма ноги.
— Командование уехало. Перед этим мужчины сдали командованию оружие и обмундирование. Они лишены материально-бытового обеспечения и медицинской помощи. Лекарств нет, света и газа нет. Как говорит муж, мы тут медленно умираем,
— писала женщина.
Согласно имеющейся информации, несколько добровольцев имели хронические болезни: астма, проблемы со зрением, кардиологические заболевания. У двоих был гепатит С, которым можно заразиться, например, при контакте с кровью больного человека. Проверить это невозможно, однако известно, что на войну действительно призывают людей с гепатитом.
О том, что на фронт попадают люди с плохим здоровьем, рассказывал и Олег.
— Я, например, по своему физическому состоянию вообще служить не должен бы, у меня куча хронических болезней. Но они же вообще здоровье не проверяют. Медкомиссия заняла пять минут, после чего меня присвоили… высшую категорию годности. А по факту девяносто процентов тех, кто с мной служил, если их по-хорошему проверять — никто не пройдет, — считает мужчина.
Доброволец с обязательствами
Олег, пойдя на фронт добровольцем, заключил контракт на три месяца. Когда срок контракта истек, мужчина заявил командованию, что поедет домой. Однако его обвинили в дезертирстве.
— В один момент нас стали выводить с позиций. Пошли слухи, что нас отвезут в Каменку (военная часть в Ленинградской области — Прим. ред.), переформируют, дембелей отпустят. А к тому моменту мобилизация была уже закончена. Но нам командиры говорили: “Никуда вы не уйдете, будете служить до окончания войны. Когда нас вывезли на территорию России, я о своем желании уйти сообщил командованию. И мне сказали: вас всех объявят дезертирами. Ну мы автоматы сдали и поехали. Сперва на попутке до ближайшего города. Там купил гражданскую одежду, а потом домой.
У меня контракт закончился, мобилизации нет. В военкомате мне вообще заявляли, что контракт я могу расторгнуть в одностороннем порядке. Позиций я не покидал — нас уже вывели на территорию России. На каком основании меня могли удерживать? Я, б**** (блин), поехал людей защищать, а меня сделали последним пид***сом (гомосексуалом)!”
— возмущается Олег.
Активистка движения солдатских матерей из Петербурга объясняет: понятия “доброволец” в Вооруженных силах нет. Фактически, государство обманывает людей, утверждая, будто они, по своей воле отправляясь на фронт, могут самостоятельно его и покинуть.
— Эти люди своего статуса вообще не понимают. Скорее всего, с ними заключен контракт, а это значит, что они контрактники. А у контрактников сегодня запрет на прерывание контракта: он будет вечным, пока у Путина не закончится желание продолжать бойню. Однако это не значит, что надо опускать руки и делать, что тебе велят. У нас есть методы, как помогать таким людям, — сказала активистка (она попросила не указывать свое имя из-за риска преследований со стороны российского государства).
Сейчас Олег находится в родном городе. Он утверждает, что не собирается скрываться от властей, так как ничего плохого или противозаконного, по его мнению, он не совершил. “Я свои обязательства перед Вооруженными силами выполнил, а они свои нет”, — говорит мужчина. Отдельное негодование Олега вызывает тот факт, что за участие в войне с Украиной ему недоплатили.